Призраки и золото дома Игумнова
Но не модернового красного, где постоянно проходят различные культурные мероприятия, а старого – настоящего теремка, радующего глаз прохожих и местных жителей уже не первый век. Речь идет о доме Игумнова, в который многие мечтают попасть, чтобы хотя бы одним глазом взглянуть на внутреннее убранство.
Мне это несколько раз удалось, за что не могу не сказать спасибо многочисленным французским писателям, останавливающихся в этом доме, где есть несколько гостевых номеров, во время своих визитов в Москву. Одним из последних таких гостей, кстати, был популярный ныне Марк Леви, интервью с которым было опубликовано в «Вечерке». И встречались мы с ним именно в этом удивительном доме.
Посольская вотчина
Дом на Большой Якиманке под номером 43 стал посольством Франции в 1938 году. В 1917 году в реквизированном особняке разместился клуб фабрики Гознак.
Но уже в 1925 году клуб выселили, а в доме Игумнова появились люди в белых халатах. Здесь начала работать лаборатория по изучению мозга скончавшегося Владимира Ленина. Руководить этим учреждением пригласили немецкого нейробиолога Оскара Фогта. Потом это стал институт мозга. А уж когда советская власть решила всерьез налаживать отношения с западными странами – особняк перешел к дипломатам. И дипломаты работали там вплоть до 1979 года. Теперь это резиденция Чрезвычайного и полномочного посла Французской республики. Кстати на его стене с 2004 года висит памятная доска «Нормандия-Неман». 9 декабря 1944 года президент Франции Шарль де Голль вручил в посольстве боевые награды лётчикам эскадрильи «Нормандия-Неман».
Здание особняка является объектом культурного наследия федерального значения.
Гулять, так гулять
Но прежде всего дом интересен свои первым владельцем и строителем.
Николай Васильевич Игумнов, директор и владелец Ярославской Большой мануфактуры, в 1888 году подал прошение о строительстве нового каменного дома в Москве. В качестве архитектора он выбрал молодого амбициозного Николая Поздеева, бывшего в то время городским архитектором Ярославля. Поздееву тогда было тридцать три года, родился он в Калужской губернии, образование получил в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, затем уехал в Петербург в Академию художеств и по окончании ее нашел место в Ярославле. Особняк на Большой Якиманке в Москве стал последней работой талантливого архитектора.
Старая русская поговорка гласит: Ярославль-городок – Москвы уголок. Этой народной мудрости и решил последовать богатый купец.
После долгих гуляний по бюрократическим коридорам столичных чиновничьих кабинетов разрешение было, наконец получено. И в 1895 году особняк в псевдорусском стиле был построен на месте небольшого деревянного дома купца второй гильдии Николая Лукьянова. Этот деревянный домик был возведен после «наполеоновского» пожара 1812 года. Тридцатого марта 1851 года «жена Московского почетного Гражданина Варвара Даниловна дочь Крашенинникова. продала жене Санкт-Петербургского купца Вере Яковлевне дочери Игумновой и наследникам ее каменный дом со всеми принадлежащими к нему каменными и деревянными, жилыми и нежилыми строениями и землею. А взяла я продовщица с нее покупщицы за оный дом. семнадцать тысяч сто сорок рублей серебром. ». Деньги по тем временам немалые. А уж наследник Игумновой развернулся на полную мощь.
Пафоса хватало и во время стройки. Игумнов показал настоящий купеческий размах. Для строительства кирпич выписывался из Голландии, а многоцветные изразцы для оформления были изготовлены на знаменитом заводе Кузнецова.
Для выбора внутренних интерьеров выписали еще одного архитектора – Петра Бойцова, которому помогал брат Поздеева.
Дом сразу стали называть чудо-терем или особняк-шкатулка.
Естественно, он обратил на себя внимание. А Игумнову это и было нужно. Как еще получить бесплатную рекламу представительному дому в Москве, особенно, если занимаешься бизнесом.
Особняк был выстроен действительно очень красивым. Затрачен на него был, как говорили, миллион рублей. А стоял он на довольно глухой, «плохой» улице, смежные с ним убогие дома портили впечатление.
Как потом вспоминал купец Варенцов, «я, осматривая дом, задал вопрос Игумнову: почему ему вздумалось строить этот дом в таком неудачном месте? Оказалось, он хотел увековечить место, где он родился и вырос».
Архитектурные особенности особняка
Для здания был выбран «псевдорусский» стиль, популярный в 1880е-1890е и черпавший вдохновение из образа русских деревянных теремов, самый знаменитый из которых — деревянный дворец XVII века царя Алексея Михайловича в Коломенском. Также элементы декора были взяты из храмовой архитектуры (собор Василия Блаженного, ярославские церкви).
«Терем» Игумнова изобилует множеством декоративных деталей в русском стиле: арки с «гирьками», «дутые» колонны, керамические вставки, сочетание кирпича и камня, разнообразные шатры кровли. Интерьеры европейские, за исключением зала «a la rus» с парадной лестницей.
Помимо керамики в здании использованы элементы резьбы по дереву, белому камню, металлическая ковка и литье, живопись (на сводах), элементы кирпичной фигурной кладки. Интересна узорная решетка ворот, по технике изготовления напоминающая просечные металлические подзоры карнизов. Сохранилась роскошная отделка интерьеров.
Когда в доме Игумнова разместилось посольство Франции, он вызвал изумление архитекторов, прибывших из Парижа. Один из них писал: «Это здание уникально в своем роде. Своим характером оно во всем противостоит нашим привычным представлениям: несмотря на это, такое, как оно есть, оно должно быть оценено по достоинству. и нельзя найти способ его переделать без того, чтобы не показаться смешным, вмешиваясь в его старинный облик».
Но в итоге реставрация успешно завершилась. А архитекторы и стилисты не только восстановили былую роскошь, но и привнесли особый французский шик в залы комнаты «терема».
Просторный зал Большой гостиной освещен пятью окнами, поставленными в глубоких арочных проемах. Вдоль стен цвета слоновой кости идут пилястры с пышными капителями композитного ордера. Их ритм разнообразен, они то сходятся вместе, то расступаются. Во времена Людовика XV внутри этих рам растягивали лионский шелк, покрытый рисунками или вышивкой. Позже во многих особняках в них стали размещать картины или целиком закрывать гобеленами. В Большой гостиной висят два огромных фламандских гобелена XVII века, изображающих аллегорические сцены. Этому же стилю соответствует и мебель, особенно голубой золоченый гарнитур.
Аванзал и Большая гостиная образуют начало анфилады, которая продолжается Малой гостиной и Малой столовой. Таким был первоначальный замысел внутреннего устройства парадной части дома Игумнова, за тем лишь исключением, что на месте теперешней Малой столовой находилась гостиная, предназначенная для приема тех, кто приходил к дочерям владельца.
Отделка Малой гостиной близка «стилю Людовика XV» в его форме, применявшейся в интерьерах конца XIX века.
Масштаб Малой гостиной более камерный. Стиль этой комнаты отличается от других интерьеров второго этажа. В них ощущается уже иная эпоха — время стиля модерн.
Над Большой столовой воздвигнуты высоко поднимающиеся мощные своды. Скорее всего, они должны были быть расписаны мотивами, характерными для России XVII века.
Якиманка
Кварталы Замоскворечья строились к югу от Кремлевского холма, на пойменных землях, ранее занятых огородами царского двора. С XIV века тут проходила дорога в Татарское ханство, память о чем хранит название улицы Большая Ордынка (от «Золотая Орда»). К XIX веку тихое Замоскворечье превратилось в излюбленное место обитания московского купечества.
Мифы и легенды «терема»
Особняк Игумнова всегда был окружен мрачными легендами. Началось все с того, что купец разочаровался в архитекторе после агрессивной критики его московских коллег и не заплатил обещанных денег за превышение первоначальной сметы.
Как язвительно писал архитектор В. Стасов: «Угодно, вот вам пять аршин «греческого классицизма», а нет — три с четвертью итальянского Ренессанса. Или хороший ломтик романского, шесть золотников готики и целый пуд русского».
А 33-летний Поздеев в итоге не выдержал позора и покончил жизнь самоубийством…
Впрочем, Игумнов и Поздеев были не первыми, кого осмеяли столичные зодчие.
Известна история об Арсении Морозове, который построил на Воздвиженке: пышный и вычурный а-ля португальский особняк. Тогда его мать будто сказала: «Раньше одна я знала, что ты дурак, а теперь вся Москва это знает».
Ну и Лев Толстой в «Воскресеньи» обозвал его «дурацким домом» и «глупым ненужным дворцом какому-то глупому и ненужному человеку». Как раньше, так и сегодня новые, чем-то выделяющиеся постройки вызывают критику и ехидные смешки современников (это относится и к дому Игумнова на Якиманке).
Самая известная легенда, связанная с «теремом», рассказывает, что купец поселил в нем свою любовницу-танцовщицу, а когда уличил ее в измене, заживо замуровал несчастную в стене. С тех пор призрак «белой женщины» якобы бродит по залам особняка, тревожа покой его обитателей.
По легенде, этот небольшой особнячок был подарен купцом Игумновым своей содержанке.
Сам он жил в Ярославле, а в столице бывал наездами. О приездах своих обычно предупреждал даму сердца через посланного слугу. Но однажды приехал без предупреждения и застал возлюбленную с молодым корнетом.
Корнета хозяин выгнал в шею, а вот девушка после этого бесследно исчезла.
По другой легенде во всем виноват его молодой истопник. Парень якобы стал флиртовать с хорошенькой дочерью купца, за что вскоре был навсегда отлучен от богатого дома.
Правда, этим дело не завершилось. Молва утверждает, будто перед уходом обиженный истопник тайком набил дымоходы глиняными черепками. В итоге, когда в тереме-дворце затапливались печи, то трубы и даже стены начинали издавать ужасные звуки (почему-то особенно по ночам), от которых хозяин невыносимо страдал.
Другой миф рассказывает, что однажды Игумнов решил удивить своих гостей и приказал выложить полы в одной из парадных комнат золотыми монетами. Это было на балу в 1901 году. На монетах, естественно, был изображен профиль императора, который поневоле топтали ногами гости купца. Рассказывают, что слухи о таком неуважении к царственной особе дошли до Петербурга. Это не понравилось при дворе, вследствие чего купец Игумнов поспешил покинуть Москву и уехал в свое южное имение.
А затем грянула революция.
Купец Игумнов был очень богатым человеком. До сих пор на спутниковой карте Абхазии в посёлке Алахадзы можно различить его инициалы: «ИНВ» – это кипарисовые аллеи, фигурно высаженные сто лет назад. Николай Васильевич не только был совладельцем Ярославской Большой мануфактуры, имел в Сибири золотые прииски.
А в Абхазии он оказался когда его выслали из Москвы после истории с балом и червонцами.
Осмотревшись, опальный купец приобрел за бесценок 6 тысяч десятин местных болот и начал новую жизнь.Он выписал с Дона рыбаков и открыл первый на черноморском побережье консервный завод. Работникам были созданы комфортабельные условия проживания: сезонникам предоставлялось общежитие с комнатами на двух человек и большими курительными залами, постоянные рабочие получали отдельные домики, которые через несколько лет переходили в их собственность.
Привёз Игумнов сюда эвкалипты и болотные кипарисы, которые быстро вытянули излишки влаги из местных почв. С Кубани был доставлен чернозём, из Ярославля племенной скот, увлекся купец садоводством. Его стараниями в этих землях появились плантации мандаринов, киви, манго, табак, заработало предприятие «Абхазский бамбук», появились сохранившиеся поныне кипарисовые аллеи.
После революции Николай Васильевич отказался эмигрировать во Францию.
Он добровольно передал имущество в пользу государства и устроился агрономом в цитрусовый совхоз имени Третьего Интернационала, которым стало именоваться его бывшее поместье.
Умер Николай Васильевич в 1924-м, похоронили его скромно, посадив на могилу любимые им кипарисы.
Терем с призраком прекрасной танцовщицы
Мистическая история дома купца Игумнова: от призрака и Шекспира до Франкенштейна и Европы.
Далеко не все сразу поймут о каком московском домике идет речь.
Но если вы хоть раз проходили мимо кирпичного терема в древнерусском стиле с башенками, гирьками, сводчатыми арками и изразцами на фасаде, вряд ли его забудете.
Находится он на станции метро Октябрьская, на нынешней Большой Якиманке.
У меня с этим зданием особые отношения. Мы жили как раз напротив него. Родители, конкретизируя наш адрес, так и говорили «напротив французского посольства». Чуть ли не каждый день, направляясь к метро, мы проходили мимо, и каждый раз гадали, какой этот дом внутри?
Я там была! Хотя даже сейчас — это совсем непросто. А тогда, зайти на территорию французского посольства было все равно что предать родину. Но моя семья на этот счет и на другие имела свое мнение. Поэтому, никто не мог помешать нам с мамой, проходя мимо, заглядывать в окна удивительного дома. И как-то раз. это окно приоткрылось. Молодой мужчина очень доброжелательно сказал нам что-то и помахал рукой в сторону парадной двери. И мы вошли.
Мамой он был очарован! Русская женщина с русской улицы общалась на французском настолько свободно, что он провел нас по всему первому этажу .
Расписному, как городецкая игрушка. И роскошному, как дворец султана.
Чтобы Москва ахнула!
А отец мой, который успел дважды пожить на Большой Якиманке и один раз на улице Димитрова, рассказывал, что история у этого дома. мистическая. За достоверность он ручался, потому что о доме ему лично рассказывал Васька, сын нашего дворника, дяди Васи, чей отец, Василий Васильевич, в белом фартуке мел улицы еще при царе Александре III. Вероятно, это была последняя дворническая династия во всей Москве.
Дом имел дурную славу. В 80-ых годах позапрошлого века нынешний центр города был совершеннейшей окраиной. Здесь и домов-то двухэтажных не видели. Зачем богатый промышленник из Ярославля решил строиться именно на Якиманке, никто не понимал.
Слухи ходили разные, поговаривали, что сам Николка Игумнов из этих мест.
Правда, его тут никто не помнил. Другие говорили, что выпендривается, хочет произвести впечатление на московскую публику, чтобы дом сразу выделялся среди остальных.
На самом деле, старый дом, который богатый промышленник снес, действительно принадлежал его семье. Еще в 1851 году его мать купила строение у купца второй гильдии Николая Лукьянова, о чем сохранилась соответствующая купчая. Причем купила за совсем немалые деньги — 17 000 рублей. В 1888 году Николай Игумнов подал прошение о разрешение построить на этом месте новый каменный дом. В столичном особняке очень нуждался его разросшийся успешный бизнес.
Строиться он начал с огромным размахом. Здание планировалось в модном неорусском стиле. Этот тренд тогда только-только зарождался.
В 1875 году построено здание музея исторических ценностей,
в 1888 году начинают строятся Верхние торговые ряды, будущий ГУМ,
в 1901 открывается Виндавский, ныне Рижский, вокзал.
Архитектор был приглашен из Ярославля. Википедия рассказывает о русских зодчих, братьях Поздеевых, большинство построек которых являются объектами культурного наследия.
Игумнова в свое время пленила выстроенная братьями Сретенская церковь в Ярославле. Дом он заказал в таком же стиле. «Сделай такой дом, чтобы Москва ахнула!» — сказал он архитектору. Последний и сам мечтал об этом: это был его первый заказ в Первопрестольный, очень хотелось поразить и жителей, и братьев по цеху.
Но что-то пошло не так.
И хотя заказчик совсем не скупился — мрамор привезли из Тосканы, тот самый, каррарский, из которого Микеланджело создал Давида, кирпич — из Голландии, рисунки на изразцах принадлежат известному русскому живописцу Масленникову, а изготавливались они на заводе Кузнецова, интерьеры оформлял популярнейший дизайнер того времени Петр Бойцов, — дом не понравился.
Проклятие архитектора
На дом, который стоил миллион рублей, ездила смотреть вся Москва.
Купец Варенцов вспоминал: «Н.В.Игумнов стал известен широкой московской публике постройкой особняка для своей жизни на Якиманской улице. Особняк игумновский был выстроен действительно очень красивым, под русский стиль. Этот дивный особняк был построен на плохой улице, довольно глухой; смежные с ним плохие дома портили впечатление; я, осматривая его, задал вопрос Игумнову: почему ему вздумалось строить этот дом в таком неудачном месте? Оказалось, он хотел увековечить место, где он родился и вырос».
А архитектор Стасов написал об особняке: «Угодно, вот вам пять аршин «греческого классицизма», а нет — три с четвертью итальянского Ренессанса. Или хороший ломтик романского, шесть золотников готики и целый пуд русского».
Вообщем, московские снобы вынесли свой вердикт. Провинциальный, мол. Безвкусный. Почему он вызвал такую реакцию, теперь вряд ли можно понять. Скорее всего, особняк получился слишком дорогим, помпезным и кичливым; слишком странное место было выбрано для него; личности самого промышленника и его архитектора не были известны; да и к русскому купечеству, составляющему основу экономики страны, всегда было предвзятое отношение. Вероятно, входной билет в элиту московского общества должен был быть каким-то другим.
Расстроенный Игумнов отказался платить архитектору. И без того пребывавший в отчаянии архитектор проклял дом вполне по-архитекторовски, предрекая ему вечную пустоту и отсутствие уюта. Ходили слухи, что «московская история» даже стала причиной его самоубийства.
Николай Поздеев действительно умер рано, от туберкулеза. Но насколько данное событие приблизило его кончину. ? Игумнов отказался оплачивать дополнительные расходы, сверхсметы, а в доме еще 2 года велись работы под руководством младшего брата Николая, Иван Поздеева, и о финансовых неурядицах История умалчивает.
Детективная история
В готовом доме золотопромышленник поселил женщину. Вот тут-то все и поняли, для чего был воздвигнут терем на отшибе. Любовница! Рассказывали, что красавица, танцовщица. Некоторые даже видели, как она садилась в экипаж, как приезжали к ней гости. Молодой корнет частенько ее проведывал.
Игуменов много времени проводил в Ярославле, в Москву наведывался не часто. По обыкновению визит его предварял посыльный, и в доме тут же начиналась суета. Загорался свет, Василия Васильевича посылали на рынок. Но как-то раз хозяин приехал сам. Неожиданно. И опять началась суета. Дело дошло до шекспировских страстей! Через некоторое время дверь парадного крыльца открылась, оттуда вылетела и упала в грязь мужская фигура, в которой был опознан корнет. Девушку больше никто не видел. Легенда рассказывает о том, что неверную любовницу Игумнов заживо замуровал в стене своего дома.
Теперь, по прошествии времени эта история выглядит . не до конца понятной. На мой взгляд, не слишком практично, особенно для успешного коммерсанта и хорошего семьянина, поселить содержанку во дворце, который у всех на устах, посреди деревни, да еще при этом не бывать у нее. Что-то не так в этой истории. Есть еще версия о романе дочери Игумнова и истопника. но она вообще не выдерживает критики.
Откуда в Абхазии мандарины?
Так это было или нет, неизвестно, но дело в полиции действительно завели. И дом с такой репутацией продать не удалось. Стоял он заколоченный вплоть до самой революции. Игумнова на тот момент из столицы давно выслали. Вроде бы в своем московском доме устроил он пир в канун нового века, разбросав на полу новенькие золотые монеты с профилем Николая II.
Царю о том доложили, мол купечество пляшет на его лике, в результате Игумнов отправился в свое южное имение, в Абхазию, где разбогател еще больше, открыв на черноморском побережье первый консервный рыбный завод.
Хозяйство у него было образцовое: он привез рыбаков с Дона, они жили в комфорте, в общежитии, постоянные работники получали отдельные дома, которые со временем переходили в их собственность. Через некоторое время золотопромышленник увлекся сельским хозяйством. Осушил болота, высадив, кипарисовые рощи, привез чернозем с Кубани, насадил плантации мандаринов, киви, манго, табака. Эмигрировать он не захотел, предал все новой власти, а сам остался работать в собственном «Цитрусовом совхозе имени Третьего Интернационала» простым агрономом.
Кто в тереме живет?
А дом. Так и остался пустым и неуютным. После революции терем отдали под общежитие работницам Гознака. Вот тогда и выяснилось, что постоянная жилица в тереме все-таки есть, — бывшая возлюбленная мануфактурщика Игумнова. Когда женщина в белом стала навещать по ночам тружениц молодого советского государства, жить в нем женщины категорически отказались. До сих пор непонятно, что же их так напугало.
Странный дом перешел к Государственному научному институту переливания крови, которым руководил Александр Богданов. Он работал над проблемой омолаживания. Его теория заключалась в том, что с возрастом кровь живого существа все хуже и хуже обслуживает потребности организма, поэтому наступает старение. Надо просто обновлять жизненные функции организма с помощью переливания крови, как бы менять ее на молодую и свежую. Непонятно, где он собирался находить такое количество молодой крови, но этой проблемой очень увлеклись большевики, и Богданов возглавил целый институт. Его закрыли сразу же после того, как Богданов умер от очередного переливания. И я вот думаю, что выражение «прилить свежей крови» появилось в те времена.
И в злополучном особняке появился новый институт — Институт мозга, где занимались выявлением отличий в строении мозга простого человека и гения. Постепенно в Институте появилась целая коллекция мозгов: мозги Клары Цеткин, Цюрупы, Луначарского, Андрея Белого, Маяковского, академика Гулевича, Собинова, Станиславского, Максима Горького, ученых Павлова и Мичурина, Эдуарда Багрицкого, Циолковского, революционера Калинина, Кирова, Куйбышева и Крупской. Но с поиском отличий не заладилось: по найденным особенностям невозможно было различить гениев и шизофреников.
Следующим, совсем уже на короткий период, в доме обосновался Дом Пионеров.
А уж когда советская власть решила всерьез налаживать отношения с западными странами – особняк перешел к дипломатам. И дипломаты работали там вплоть до 1979 года. Теперь это резиденция Чрезвычайного и полномочного посла Французской республики. Кстати на стене дома с 2004 года висит памятная доска «Нормандия-Неман». 9 декабря 1944 года президент Франции Шарль де Голль вручил в посольстве боевые награды летчикам эскадрильи «Нормандия-Неман».
Русский теремок с французской начинкой
В этом еще одна странность дома. За массивными резными дверьми в русском стиле открывается совершенно другой интерьер! Недаром французский посол, когда переступил порог дома Игуменова, не мог прийти в себя от изумления. До чего же удивительна русская душа! Если фасад и интерьеры первого этажа полностью соответствуют архитектурной моде конца 19-начала 20 веков, то второй этаж.
Французский ампир переходящий в барокко. Игумнов бы порадовался, ахнули не только представители французской дипломатии, ахают все: те, кто видит дом снаружи, и уж тем более те, кому доводится видеть его изнутри!
Из общей концепции интерьеров второго этажа выбивается только зеркальная комната.
Кокетливая, и даже чуть-чуть напоминающая стиль модерн, который скоро придет на смену неорусскому. Нынешние обитатели дома тщательно сохраняют и интерьеры, и само здание, поэтому можно судить о задумках архитекторов и предпочтениях заказчика. Возможно, именно эта комната была изначально ориентирована на вкусы той самой несчастной танцовщицы, возлюбленной Игумнова. И возможно, здесь и случилась страшная развязка любовной истории, если история все-таки была.
Французы, кстати, на призрак почему-то не жалуются.
Загадочный дом можно посетить в дни культурного наследия Франции, если заранее оставить заявку.
Особняк купца Игумнова
Овеянный легендами дом Игумнова — самый известный московский дом в псевдорусском стиле. А сейчас его занимает посольство Франции.
Игумнов был одним из владельцев Ярославской большой мануфактуры. И для строительства особняка он пригласил ярославского градостроителя Н. Поздеева.
Здание в псевдорусском стиле с многочисленными декоративными деталями из голландского кирпича завершили в 1899 году. Место было непрестижным, но на убранство Игумнов не скупился. Однако после постройки дома заказчик отказался платить архитектору за работу.
А тут еще и москвичи раскритиковали завершенное здание. Не перенеся такой травли, Поздеев покончил с собой.
Перед смертью архитектор проклял свое творение, предрекая дому Игумнова вечную пустоту и отсутствие уюта.
Так и произошло: особняк долго пустовал, а потом Игумнов подарил дом своей молодой любовнице. Он вел бизнес в Ярославле, а в Москве бывал проездом, и обычно присылал вперед себя слугу. Но однажды Игумнов приехал «без звонка» и застал даму сердца с каким-то корнетом. Корнета купец выгнал, а судьба девушки осталась неизвестной. То ли он ее убил, то ли выслал, но девушка исчезла.
Но это лишь легенды. На самом деле, завершили отделку дома Игумнова через 2 года после кончины Николая Поздеева. Продолжил работы его брат, тоже архитектор, Иван Поздеев.
В 1901 году Игумнова выслали в Абхазию. В Москву он больше не вернулся, а его дом отдали сначала под рабочий клуб, затем — под Институт мозга. Были здесь также Институт переливания крови и Дом пионеров. А с 1938 года в доме Игумнова размещаются различные дипломатические миссии Франции.
Загадочный дом-терем на Якиманке, построенный опальным купцом и мандариновым плантатором
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
Купец хотел поразить всю Москву
Владелец крупнейшего текстильного предприятия (Ярославской Большой мануфактуры) и золотых приисков, богатейший купец Николай Игумнов в конце XIX века построил этот каменный дом в очень непрестижном и отдаленном на тот момент районе Москвы – в конце улицы Якиманки.
По одной из версий, выбор участка для постройки богатого дома в таком странном месте был связан с тем, что купец вырос в этих краях (хотя большая часть его жизни, как известно, прошла в Ярославле), но это лишь гипотеза.
Стоявший на выкупленном участке старый деревянный дом купец снес. Над проектом нового здания по заказу Игумнова трудился ярославский архитектор Николай Поздеев. В итоге он сотворил настоящий архитектурный шедевр, которым мы теперь имеем возможность любоваться. Впрочем, московское общество того времени посчитало дом не современным и даже вульгарным.
Возведенное здесь новое здание удачно вписалось в пейзаж – оно хорошо сочеталось со стоявшими на Якиманке особняками, построенными в стиле ампир, даже несмотря на то, что было немного выше и отличалось от них более роскошным и затейливым видом.
Необычные крыши дома делают его похожим на древнерусские палаты, фасады удивительно праздничны – тут и кладка из специально привезенного из Голландии кирпича, и изумительная отделка натуральным камнем, и интересные изразцы в «ярославском» стиле, изготовленные на фабрике Кузнецова (рисунки выполнил художник-керамист С. Масленников). Кроме того, к работам были привлечены лучшие резчики. В общем, получился сказочно-богатый терем.
Не менее шикарны были и внутренние интерьеры – по заказу хозяина их выполнили в стиле, сочетающем с себе русские традиции и классицизм, что было в те времена модно. Кстати, отделку интерьеров заканчивал брат архитектора Иван (Николай Поздеев скончался в 1893 году, так и не увидев свой проект в полном завершении.
В 1901-м Николай II выслал Игумнова в Абхазию, и в столицу хозяин особняка больше не вернулся. В 1917 году дом, как и все купеческие особняки, национализировали.
Правда и вымысел о Николае Игумнове
Купец 1-й гильдии, известный благотворитель и, как сказали бы в наше время, олигарх Николай Игумнов – личность интересная, таинственная и даже легендарная. Во-первых, считается, что именно Игумнов привез в Абхазию мандарины. Но эту историю стоит начать с другой истории – ставшей причиной ссылки Игумнова на Кавказ.
Однажды, желая поразить московское общество своей роскошью, купец устроил у себя в доме шикарный вечер с балом и для пущей «крутизны» рассыпал по всему полу золотые монеты. Гостям приходилось ходить прямо по ним – при том, что на монетах был отчеканен лик Николая II. Неудивительно, что об этой выходке вскоре доложили царю, и она не понравилась самодержцу. За чем и последовала ссылка.
Именно в Абхазии Игумнов увлекся разведением садов, решив выращивать экзотические фрукты. Он осушил местные болота, привез из Кубани чернозем и высадил на будущих плантациях несколько видов плодовых деревьев (манго, киви, мандарины), привезенных из соседней Турции, а также табак. Мандарины отлично прижились, принеся Игумнову неплохой доход и обеспечив впоследствии многие семьи Абхазии возможностью делать неплохой бизнес.
Кстати, здесь, в Гагрском районе Абхазии, Игумнов обустроил поселок Алахадзы (существовавший тут еще с античных времен) и открыл рыбоконсервный завод.
Интересно, что после революции Игумнов остался в Абхазии (при том, что его семья уехала в
Европу) и добровольно передал советской власти свое имущество, в том числе и сады. Садоводческое хозяйство превратилось в «Цитрусовый совхоз имени Третьего Интернационала».
Известно, что Игумнов остался работать при совхозе агрономом. Умер он в Абхазии в 1924 году. Сейчас его сады, увы, почти заброшены.
А вот легенда, связанная со знаменитым домом Игумнова на Якиманке – в отличие от истории с мандаринами, вряд ли могла произойти на самом деле. Среди старожилов этого района Москвы до сих пор гуляют слухи, что в этом доме купец якобы в пылу гнева и ревности убил свою любовницу, которая изменила ему с другим.
Поговаривали, что хозяин дома убив неверную возлюбленную, замуровал её в одной из стен. Согласно слухам, по ночам по этому дому до сих пор ходит ее призрак. Но это, конечно, просто страшилка.
В продолжение темы городских слухов и легенд: Самые популярные московские «страшилки».